u-dachnik.ru

19 ноября 1711 года родился Михаил Васильевич Ломоносов. Все мы знаем про "рыбный обоз" и гения-самоучку, про поэта и химика, математика и физика. Ломоносов посвятил жизнь тому, чтобы давать ответы, но он же оставил нам множество вопросов.

Главной  женщиной в жизни Ломоносова, несомненно, была его жена – дочь немецкого пивовара, с которой он познакомился во время учебы в Марбургском университете. К моменту, когда 19-летняя Елизавета Цильх родила дочь, Ломоносова уже не было в стране. Он просил супругу дожидаться вызова в Россию, но через два года «ни жена, ни вдова» разыскала мужа через посольство и вскоре приехала в Россию. Новость о том, что Ломоносов – глава семейства, наделала много шума: все вокруг считали его холостяком. Мнение, что Ломоносов пытался «улизнуть от ответственности», легко поколебать. Во-первых, русский студент был обязан получить «благословение» на свадьбу с немкой у Академии наук. Такого разрешения у Ломоносова не было, отсюда и его молчание. Во-вторых, вся дальнейшая супружеская жизнь Ломоносова доказывает если не любовь, то чрезмерное уважение к супруге. 20-летний брак протекал, по собственному определению Ломоносова, «в единодушии». Все домыслы о распутстве ученого не только несостоятельны, но и оскорбительны. Известно, что скончался Ломоносов на руках жены и дочери. Елизавета Андреевна пережила мужа всего на полтора года.

Великий муж России! Настоящий патриот!

Гипотеза о том, что истинным отцом ученого был Петр Великий, появилась еще при жизни Ломоносова. Кому-то хочется в нее верить и сегодня: ну не мог сын крестьянина поступить в Славяно-греко-латинскую академию, где учились сыновья дворян и священников, не мог сделать «такую карьеру» и получить дворянский титул без влиятельного покровителя. Для подтверждения царской крови «притягиваются» факты: Петр Первый был на Севере и в качестве простого плотника работал на Баженовской верфи, которая находилась поблизости от Куроострова. Правда, большая часть исследователей безоговорочно отметают связь этих фактов: за девять месяцев до появления Ломоносова на свет Петр находился очень далеко от северных границ империи, так что просто физически не мог способствовать рождению «сына». Другим доводом становится «буйный» нрав ученого, поведение которого часто сравнивают с выходками «отца». Действительно, Ломоносов не стремился «сглаживать углы» или подбирать эвфемизмы, говорил то, что думал, доказывая свои умозаключения на практике. Конечно, он был «сыном» великого «отца»: подобно родителю утолял жажду знаний, работал по 24 часа в сутки, не боялся нарушать стереотипы, доказывая, что «может собственных Ньютонов Российская земля рождать».Безумная версия о внеземном происхождении Ломоносова – якобы, русский ученый был сыном пришельцев, - вряд ли вообще достойна обсуждения. Ее муссируют те, кто не верит, что у «неграмотных» родителей мог появиться отпрыск, наделенный столь выдающимся умом. История же неопровержимо доказывает, что подобный случай не единичен: родители Ньютона, Фейнмана, Ландау, Фарадея, и многих других не блистали особенными талантами.

Биографом, впервые сделавшим Ломоносова «помором», был русский историк Владимир Ламанский. Последующие поколения историков старательно «пересказывали» это и другие его положения. Ни в одной из биографий, написанных до труда Ламанского 1863 года, ни ученый, ни его родственники не именуются «поморами»: ни в предисловии к «Оде на смерть Ломоносова», написанной боготворившим ученого графом Шуваловым, ни в статье просветителя и книгоиздателя Николая Новикова, ни в записанных Михаилом Муравьевым рассказах земляков. Не сохранилось и исторических документов, в которых бы сам Ломоносов называл себя «помором». На допросе в синодальном правлении в сентябре 1734 года Ломоносов сообщает следующее о своем происхождении: «Рождением-де он, Михайло Архангелогородской губернии Двинского уезда дворцовой Куростровской деревни крестьянина Василия Дорофеева сын, и тот-де его отец и поныне в той деревне обретается с прочими крестьяны и положен в подушный оклад». Отсутствие Ломоносова-«помора» при жизни ученого и в его посмертных биографиях может объясняться тем, что поморами в те времена называли жителей совсем других районов Белого моря – западного Беломорья. Жители же восточного Беломорья до XIX века не именовали и не определяли себя «поморами».

Среди женщин Ломоносова перво-наперво следует вспомнить его мать – Елену Ивановну, практически в одиночку воспитавшую сына из-за частого отсутствия мужа. В отличие от супруга, Елена Ивановна была грамотной, однако она не успела обучить сына: Ломоносов потерял мать в девятилетнем возрасте. Затем были две мачехи. Первая женщина умерла вскоре после замужества, вторая сыграла более заметную роль в судьбе ученого. Ее открытая нелюбовь к пасынку, постоянное желание «произвести гнев в отце» за то, что мальчик сидит «по-пустому с книгами» подтолкнули Ломоносова к решительным действиям. Невозможно не вспомнить и об императрице Екатерине II, которая «закрывала глаза» на многие «шалости» гения.

Ломоносов яростно противостоял сторонникам норманнской теории. В «Древней Российской истории» он изложит собственный взгляд на скифо-сарматскую теорию этногенеза славян. По его мнению, этногенез русских произошел в результате смешения славян и племени «чуди» (термин Ломоносова – финно-угоры), а местом истоков этнической истории русских он называет междуречье Вислы и Одера. Сторонники сарматской теории полагаются на античные источники, то же делает и Ломоносов. Он сравнивает российскую историю с историей Римской Империи и античные верования с языческими верованиями восточных славян, обнаруживая большое количество совпадений. Ярая борьба с приверженцами норманнской теории вполне объяснима: народ-племя русь, по мнению Ломоносова, не могло произойти из Скандинавии под влиянием экспансии викингов-норманнов. В первую очередь, Ломоносов выступал против тезиса об отсталости славян и их неспособности самостоятельно образовать государство.

Биография Ламанского подарила «истину» о Русском Севере как о крае с особенным укладом жизни. С одной стороны, с этим трудно спорить, действительно, край – удивительный. С другой стороны, «особенность» Русского Севера определялась «замечательными условиями», которые оказались не так уж и щедры на гениев. Распространенное и часто цитируемое сегодня высказывание Георгия Плеханова о том, что архангельский мужик стал велик и разумен не только по воле божьей и по своей собственной, но и потому, что он был «мужиком-поморцем, не носившим крепостного ошейника», вызывает сомнение. Отсутствие крепостного права на Русском Севере мало согласуется с известным фактом из биографии Ломоносова: для «бегства» в Москву, будущий ученый выправил паспорт, а когда срок действия документа истек, числился беглым. Если же определять крепостное право как универсальный и повсеместный государственный режим, ограничивающий передвижение населения в целях исправного сбора налогов, то крепостное право на Русском Севере все-таки было.

Куда интересней загадка егоэлектростатической машины, способной порождать шаровые молнии (от такой, к сожалению, погиб его помощник Рихман).

Известно, что после возвращения на родину в 1741 году Ломоносов приступил к экспериментальным исследованиям в области химии. Материалов, которые бы характеризовали научную деятельность ученого в 40-е годы, сохранилось очень мало – и это отчасти позволило родиться гипотезе о том, что Ломоносов был страстным «поклонником» алхимии. Если вспомнить небольшое стихотворение Сумарокова, в котором он намекает на занятия ученого алхимией - Ломоносов добывает золото из молока – гипотеза обретает иллюзорное подтверждение. Допустим, что Ломоносов был знаком с алхимией, но эти знания были необходимы ему для того, чтобы заниматься главным делом жизни – химией, и в итоге не только опровергнуть наследие алхимии и ятрохимии, но и сформировать новую фундаментальную науку – физическую химию.Увлеченность Ломоносова алхимией пытаются доказать и увлекательной историей, в основе которой лежит гипотеза о том, что вся жизнь ученого была направлена на расшифровку свитков с текстами мудрецов Гипербореи, которые его отец получил от колдунов-шаманов. Якобы, письмена походили на записи средневековых алхимиков, а в загадочных текстах сам Ломоносов «угадывал» химические формулы. Когда Ломоносов показал свитки Христиану Вольфу, профессору из Марбургского университета, тот развел руками: увиденное напомнило ему рецепт философского камня. Профессор сказал: «Оставьте это, друг мой. Этот труд вам не по силам». Но разве мог Ломоносов прекратить поиск! Поисками философского камня любители беллетристики объясняют открытие ученым твердой ртути и прочие исследования. Незадолго до смерти Ломоносов, якобы, сжег и свои записи, и сами свитки. Что ж, эта история, пожалуй, может заслуживать внимания, но только в том случае, если воспринимать ее как великолепную метафору.